Читаем без скачивания Приключения Гекльберри Финна [Издание 1942 г.] - Марк Твен

— Милая бедная Лиза, бедный Джонни, никогда мне не видать вас больше, никогда!

Добрый, хороший негр был Джим!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Джим в новом костюме. — Семейное горе. — Она! — Наследство.

На следующий день к вечеру мы заметили, что на обоих берегах реки было по городку, и причалили к маленькому островочку, поросшему ивами, на самой середине реки. Король и герцог стали совещаться о том, как лучше обобрать оба городка. Джим обратился к герцогу с просьбой скорее вернуться на плот, так как ему ужасно тяжело лежать целый день связанным веревками. Мы принуждены были его связывать, так как, если бы кто-нибудь увидел его на свободе, его приняли бы за беглого негра. Герцог согласился, что и в самом деле это изрядная мука для Джима, и обещал придумать, как бы устроить его поудобнее.

Удивительно находчивая голова был этот герцог! Он скоро напал на блестящую мысль. Он нарядил Джима в костюм короля Лира: длинный балахон из мебельного ситца, белый парик из конского волоса и такая же борода. Лицо, шею и руки Джима он выкрасил гримировальными красками в мертвенно синий цвет, и Джим стал похож на утопленника, пробывшего под водою дней десять. Ужасный вид! Настоящее пугало! У самого входа в шалаш герцог прибил дощечку с такою надписью: «Больной араб! В спокойном состоянии не опасен!» Джим всем этим остался очень доволен. По его мнению, гораздо лучше притвориться сумасшедшим, чем лежать изо дня в день связанным веревками и при каждом шорохе вздрагивать от страха. Герцог советовал ему устроиться вполне комфортабельно, а если бы кто вздумал его потревожить, он недурно сделает, если с видом сумасшедшего выскочит из шалаша и рявкнет несколько раз по-звериному. Нет сомнения, что любопытные разбегутся и оставят его в покое.

Наши пройдохи желали бы еще раз пустить в дело своего «Королевского камелеопарда» — уж очень прибыльно это было, — да боялись, как бы не обнаружился их обман. Долго они не приходили ни к какому соглашению. Наконец герцог заявил, чтобы его оставили часа на два в покое: он надеется придумать что-нибудь интересное. А король решился посетить соседнее селение — без всякого плана, надеясь, что господь бог — мне думается, он больше полагался на чёрта — направит его на путь истины. В городе, где мы в последний раз останавливались, мы все купили себе по паре запасного платья. Король принарядился и велел мне тоже одеться прилично.

Костюм короля был весь черный и придавал ему очень важный и гордый вид. Я никогда не думал, чтобы платье могло так изменить человека. Прежде он смахивал на подозрительного старого бродягу, а теперь, когда он снимал свою белую шляпу, раскланивался и приятно улыбался, сохраняя при этом важную, благочестивую и благородную осанку, можно было подумать, что это наш праотец Ной, который только что покинул ковчег.

Джим вычистил лодку, а я приготовил весла. В трех милях выше городка стоял большой пароход, который грузился там уже более двух часов.

— Принимая во внимание мой наряд, — сказал король, — лучше всего сделать вид, что я еду из Сент-Луи, Цинциннати, вообще из какого-нибудь большого города. Правь к пароходу, Гекльберри, на нем мы и приедем в город.

Я не заставил повторять себе это приказание. Я рад был совершить подобную прогулку. Мы подплыли к берегу в полумиле выше городка, а потом направились вдоль берега. Скоро мы заметили молодого деревенского парня самого наивного, простодушного вида. Он сидел на берегу и платком вытирал с лица обильно струившийся пот. Погода была жаркая, а возле него лежало два дорожных мешка.

— Держи к берегу! — распорядился король.

Я повиновался.

— Куда бог несет? — обратился он к юноше.

— На пароход! Еду в Орлеан.

— Садитесь к нам. Садитесь! Постойте только, вот мой слуга поможет вам перетащить ваши мешки… Адольф, — я понял, что это я, — выйди на берег и помоги господину.

Я исполнил его приказание, и мы втроем отправились дальше.

Парень был очень благодарен нам: легко ли тащить такую тяжесть в такую жару! Он спросил у короля, куда он едет, и король объяснил ему, что пристал к этому городку только сегодня утром, а теперь отправляется за несколько миль в гости к одному фермеру.

— В первую минуту, как я вас увидел, — обратился к нему парень, — я подумал: «Это мистер Вилкс! Жалко, он не поспел сюда во-время!» А потом думаю: «Нет, не может быть, чтобы это был он, тот не поехал бы в лодке вверх по течению». Вы ведь не мистер Вилкс, нет?

— Нет, мое имя Блоджет, Александр Блоджет, священник Блоджет, скромный служитель алтаря. Тем не менее я очень сожалею, что мистер Вилкс опоздал сюда, в особенности если он из-за этого что-нибудь теряет. Но… надеюсь, этого не случится.

— Нет, наследства-то он не лишится, оно от него не уйдет. А вот брата своего Питера он не застанет в живых, это верно. Дорого дал бы покойный, чтобы повидаться перед смертью с братом: он только об этом и говорил последние три недели. Ведь расстались они еще мальчиками и с тех пор не видались. А своего младшего брата Вильяма… он глухонемой… ему теперь лет тридцать-тридцать пять… он совсем никогда и не видел. Только Джордж и Питер жили в наших краях. Джордж был женат, но он и жена его оба умерли в прошлом году. Теперь остались в живых только двое: Гарвей и Вильям, и, к сожалению, ни тот, ни другой не поспели сюда во-время.

— Разве их не предупредили?

— О да, еще месяца два назад, как только Питер заболел; он, бедный, сам почувствовал, что на этот раз ему не сдобровать. Видите ли, он был уже порядочно стар, а дочери покойного Джорджа еще слишком молоды, чтобы составить ему компанию, кроме Мэри-Джен, рыженькой. И вот, после того как Джордж и его жена умерли, он очень тосковал, очень маялся. Ему страшно хотелось видеть Гарвея, да и Вильяма также. Видите ли, он был из тех людей, которые не любят писать завещаний. Потому он и оставил только письмо, в котором написано, где спрятаны деньги и как он желает разделить остальное состояние, чтобы дочери Джорджа тоже получили известную часть, так как их отец им ничего не оставил. Никак не могли заставить мистера Вилкса написать настоящее завещание.

— Как вы думаете, возможно, чтобы Гарвей совсем не приехал? Где он живет?

— О, живет он далеко, в Англии, в Шеффильде, он там священником. Здесь он никогда не бывал. Возможно, у него нет времени, а то, может быть, и письмо не дошло до него.

— Бедняга! Как грустно, что ему не пришлось повидаться с братьями!.. Так вы едете в Орлеан?

— Да, но оттуда я отправлюсь на парусном судне в Рио-Жанейро, где проживает мой дядя.

— Далекий, далекий путь! Но, должно быть, вам будет приятно его совершить. Как бы я хотел быть на вашем месте! Так вы говорите, что Мэри-Джен старшая. А каких лет другие две?

— Мэри-Джен — девятнадцать, Сусанне — пятнадцать, а Джанне едва четырнадцать — это та, у которой заячья губа.

— Бедные девочки! Каково-то им, одиноким, на белом свете!

— О, им могло быть гораздо хуже! Но у старого Питера было много преданных друзей, которые не дадут сироток в обиду. Вот Гобсон, баптистский проповедник, дьякон Лот Гави, Бен Реннер и Абнер Шэклфорд, адвокат Леви Белл и доктор Робинсон… А тут еще их жены, вдова Бартлет — да мало ли их там! С ними Питер был связан многолетнею дружбою и много писал о них своему брату пастору, так что, когда тот приедет, он будет знать, к кому обратиться.

Старик все спрашивал и спрашивал, пока простодушный парень не выложил ему всю подноготную. А старик спрашивал обо всем, что только могло касаться мистера Вилкса: чем занимался Питер? — Кожевенным делом. — Джордж? — Он был столяр. — А кто такой Гарвей? — Пастор, как мы уже знаем. И так далее и так далее. Наконец он спросил:

— А зачем вам понадобилось идти такую даль до парохода?

— А потому, что этот орлеанский пароход из очень больших, и возможно, что, если он будет сильно нагружен, он совсем не пристанет к берегу. Пароход из Цинциннати пристал бы, а этот из Сент-Луи.

— А что, Питер Вилкс был из зажиточных?

— О да! У него были дома, была земля и, говорят, даже от трех до четырех тысяч наличного капитала, спрятанные где-то в доме.

— А когда он умер?

— Вчера ночью.

— Значит, похороны завтра?

— Да, вероятно, около полудня.

— Все это очень грустно, но что же делать? Рано или поздно все мы отправимся на тот свет. Потому мы должны думать о смерти и всегда быть готовыми к последнему часу.

— Да, господин. Это главное. Моя маменька всегда то же самое говорила.

Когда мы подплыли к пароходу, он уже был нагружен и скоро отправился в путь. Но мы здесь не остановились. По приказу короля, я должен был проехать еще милю вверх по реке к одному очень пустынному месту, где мы и высадились на берег.

— Теперь поезжай поскорее обратно, — приказал мне король. — Привези сюда герцога и захвати чемоданы. Если он на другом берегу, слетай мигом туда и доставь его мне. Скажи ему, чтобы он принарядился как можно шикарнее.